Фрагмент автобиографии. "Мой первый поцелуй". Лукьянова Наталья Евгеньевна.

Сосновый бор после грозы дышал чистотой и источал свежие ароматы.

Верхние ветки сосен приветствовали небосвод, орошавший их. Сосны любили дожди- чем больше воды, тем больше можно умываться. Слабый (короткий грибной дождик) опрыскивал верхние веточки с молодыми нежными иголочками и игрушечными шишечками, пока еще напоминающими бутончики цветов.

Если дождик был посильнее и подольше, то умыться могли уже ветки постарше – те, что росли пониже и уступали «право первой капли» молодняку наверху (понимая, что им еще расти.. вспоминая себя в их возрасте). Иголки тут уже были поострее и все больше поседевшие от возраста в связи со скудностью солнышка. И шишки на этом уровне были жесткие, под цвет коры.

Многие шишки уже опорожнились от бремени деток-семян, высыпав их в ладони ветра – повитухи. Как водится, часть семян сразу выбегала от ветра и сыпалась тут же – поближе к родному дому, к стволу сосны, а остальные улетали в разные края – кому куда попадет «распределение».

Мама-шишка, распахнув чешуйки в назначенный срок и отпустив свое потомство, думала с легкой грустью: «Ну, все равно кому-то повезет и он попадет в хорошую землю, а там уж – если наглые птицы из почвы не выклюют, то и прорастет, будет новая сосенка… лишь бы засухи да пожаров не было…» После этих размышлений и материнских благословений, шишка засыпала, чтобы набираться сил для рождения деток следующей весной.

А если дождь бывал затяжным или случалась гроза, то умыться воды хватало всем, даже ствол бывал помыт и корни – все получали свои порции влаги. После такого «омовения» природа дышала благодатью. Волны блаженства растекались повсеместно: птицы начинали петь более звонко, зверушки прыгали веселее, в ветках играли резвые солнечные зайчики. Даже бабочки устраивали воздушные танцы  со стрекозами,  а изящные фигуристы-плавуны, скользящие по поверхности воды, заигрывали с лягушачьим хором – все радовались дождю!

И вот волна этой благости невидимой дымкой покинула сосновую рощу и потекла дальше – в ближайшие поселения людей, и первым на пути был детский лагерь «Сокол», где отдыхала шумная толпа ребятишек, уставших от школы.

Среди этой шумной ватаги была и я – 11-летняя хохотушка и попрыгушка с тонкими косичками, больше похожими на веревочки с бантиками в конце. Красоты или очарования мне эти веревочки не добавляли, но в моем детстве была такая мода. А еще обладательницы любого размера и толщины косичек имели преимущество: наличие разного цвета ленточек.

Лично у меня был такой набор:  черная и белая из капрона, а еще черная и коричневые атласные – это для повседневных заплетаний. Атласные ленточки я не любила – они очень быстро мялись, а бантики были похожи на вялые уши спаниеля, по этой причине им требовалось намного больше внимания: постоянно гладить. Зато капроновые ленточки, вплетаемые в косички только по праздникам, создавали замечательные бутоны.  Но вот такая несправедливость имела место быть.

Но история вообще-то не об этом. Разве что о том, что эти самые косички-хвостики служили поводом для знаков внимания со стороны мальчишек: если он тебя дергает за косички – значит, ты ему не просто одноклассница, а нечто большее.

… В этот день, после дождя, в корпусах, где мы жили, начало происходить что-то странное. Росло оживление: беготня из комнаты в комнату, мальчишки с хохотом и стуком распахивали двери комнат девочек, вызывая ответный визг и гомон.

А после ужина, как раз перед сном, внезапно погас свет. Было ли это чьей-то диверсией, озорством, или последствия грозы – было не важно, но в корпусе поднялся невероятный шум, крики, беготня. Это было непривычно, но  очень интересно и немного страшно – выскочить в коридор, где по шуму было понятно, что все бегают, но непонятно – зачем. Но оставаться в стороне. Забиться под одеяло – это было намного интереснее! Испытать новые ощущения, поучаствовать в массовой анархии… эта перспектива манила и притягивала, как магнит.

Постояв возле двери некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте  и можно было различить хотя бы силуэты, я нырнула в бурлящий поток ребятни. Мы просто бегали по коридору, создавая волну из движения, эмоций и тел, натыкаясь друг на друга.

Но в какой-то момент я почувствовала, что меня схватили крепко за плечи и чужие губы коснулись моей щеки, потом скользнули вниз и застыли в уголке рта. От неожиданности  я отпрянула и побежала обратно, каким-то чутьем найдя дверь именно нашей комнаты и упала на кровать.  

Сердце колотилось набатом. Только сейчас до меня дошло, что это был поцелуй – самый настоящий! О котором я еще и мечтать не умела.  Я прикоснулась к месту поцелуя – уголок губы был горячим. А может, мне это показалось? Но мне отчаянно хотелось думать, что поцелуй все еще оставил свое тепло на моей щеке…

Я совсем не думала о Нем – том, кто подарил мне это чувство полета. Да это было и не важно, сейчас я полностью отдалась самому чувству: по телу пробегали какие-то необычные волны, внутри тоже что-то бурлило (совсем не так, как при больном желудке, а по-особому). Это было ново и невероятно приятно… чтобы сохранить эти ощущения, я  покрепче зажмурила глаза.

Чувства в теле стали проявляться: вспыхивать светлячками, переливаться северным сиянием. Я наблюдала за ними, не открывая глаз, как будто видела сон наяву, и это было завораживающе прекрасно! К тому же начала появляться тихая, нежная мелодия – такая, что бывает в сказках у эльфов.  Наверное, и сами эльфы вскоре появились, потому что я потеряла грань между грезами и явью…

Кто же ты был – мой оставшийся неизвестным, кавалер? Действительно тайный воздыхатель, решивший воспользоваться моментом темноты и сумятицы и так сообщить о своих чувствах? Или просто случайный любитель острых ощущений, заключивший пари с пацанами на случайный поцелуй?  Спасибо тебе, что ты остался загадкой,  которую я ношу в своей душе вот уже 53 года!